Возвращаясь под вечер в квартиру, Саша ловил себя на мысли, что впервые за долгое время он не просто гнал машину в этот свой роскошный склеп. Он возвращался туда, где кто-то был. Кто-то живой. Где пахло жизнью, пусть и в виде горелой яичницы, грязных носков и хаоса, принесенного Виктором. Знакомые запахи студенческой общаги, где он провел пять лет.
Едва он переступил порог, как его слух, обостренный до сверхъестественной чуткости, уловил звуки рок-н-ролла. Из гостиной неслись дикие, яростные аккорды и слегка хриплый, но приятный голос выводил:
"У попа была собака,
Кошка, лошадь, хомячок...
Красножопая макака,
Дрессированный хорёк,
Кенгуру, коза, корова,
Бык, пингвин, бобёр, свинья,
Ёж, питон пятиметровый,
Уж, очковая змея,
Черепаха, кролик, ослик
И зелёный крокодил -
Всех любил тот поп, но после
Убивал и хоронил!!"
Саша медленно двинулся на источник звука. Виктор, развалясь на ковре среди разбросанных полицейских бумаг и пустых пачек от чипсов, опёршись спиной о диван, яростно молотил по струнам крохотной, ярко-красной укулеле.
"За морковь, капусту, мясо,
Сена, рыбу, молоко,
Вынув ножик из-под рясы,
Расправлялся со зверьком,
Чтобы надпись над могилой
По объёму, как рассказ,
Написать про то, что было
У него на этот раз!!!"
Увидев Сашу, Виктор не остановился, а, наоборот, закончил песню с особым, почти истерическим надрывом:
"Я не знаю, что бы было
И куда бы мир забрёл,
Но для будущей могилы
Анаконду поп завёл...
Заплывают мхом надгробья,
Зарастает к ним тропа!
Все там смыло половодье -
Больше нету там попа!!"
Он закончил оглушительным диссонирующим аккордом, после которого одна из струн звеняще лопнула.
- Ага! Вот и мой благодетель вернулся! - Виктор с удовлетворением отложил укулеле. - Как там поживают твои рестораны?
Саша, не отводя взгляда от инструмента, медленно стянул перчатки и бросил их на стол.
- Откуда у тебя это? И что это, прости Господи, было?
- Купил! На Авито! - Виктор поднял укулеле за гриф над собою. - Глянь, какая красивая! А был это классический питерский рок-н-ролл моего сочинения... Называется "Баллада о попе". Навеяно нашим расследованием.
Саша молча прошел к бару и налил себе в пузатый бокал на три пальца коньяку из хрустального графина. Сел на диван. Сделал большой глоток и улыбнулся Шатанину.
- Песня вышла классная! Жаль, что струна порвалась.
- Завтра куплю новые и всё исправлю, - Виктор поднялся с пола, отряхнул штаны и устроился поудобнее рядом на диване, уставился на Сашу, хитро прищурившись. - Жрать будешь? Я пельмени купил... или мне шею подставить?
И он потянул в сторону горловину своей водолазки.
Саша прыснул прямо в бокал:
- Ну тебя, Витя, на хрен! И пельмени твои тоже! Я привез из "Элиты" рябчиков с белыми грибами и пирог с вязигой. Надо из машины забрать.
Виктор радостно вскочил:
- Шура! Я тебя обожаю!! Машина не заперта? Рябчики... это ж надо! И он рванул к выходу, но на полпути остановился и обернулся. На лице его появилось смущение:
- Шура, а что такое "вязига"?
- Ну... Это хорда осетровых рыб.
- Блядь! Шура!!! А хорда - это что за хрень?? Саша заржал:
- Спинная струна из позвоночника. Её высушивают, вяжут в пучки, а для приготовления замачивают и долго варят до мягкости, после чего мелко рубят.
- А ты уверен, что это можно есть? - лицо Виктора стало задумчивым.
- Уверен! Иди уже...
...Ужин прошел на удивление весело и непринужденно. Стол накрыли тут же - в гостиной. Вязигу, несмотря на первоначальную подозрительность, Виктор одобрил.
- Знаешь, а ничего так, эта твоя спинная струна, - с набитым ртом заключил он, заедая пирогом рябчика. - Напоминает крабовое мясо, только с душком... в хорошем смысле! Ты где такого достал?
- В одном чудесном месте, - уклончиво ответил Саша, с наслаждением потягивая коньяк. Он почти забыл, каково это - нормально есть и пить. Смерть сняла с него часть проклятия, позволив есть и пить не только кровь, а так же оставив вечную молодость и странные сны, в которых он иногда видел себя летучей мышью. - Там же, где и рябчиков. У них свой поставщик с Каспия.
- Ну, Шура, живешь ты, я погляжу, не по-студенчески, - Виктор, словно в первый раз, обвел взглядом роскошную гостиную, уставленную антикварной мебелью. - Хотя, если вдуматься, именно по-студенчески: бардак, носки везде валяются, еда навынос... Только общага у тебя слишком уж пафосная. Ни одной похабной надписи на стене, портрета Че Гевары над кроватью... Скучно.
- И чьи же это носки везде валяются, а? - ехидно поинтересовался Саша. - И кто устроил весь этот бардак?
- Ну вооот... - протянул Виктор, - начинается абьюз...
Он откинулся на спинку дивана, и его взгляд скользнул по высоким потолкам и тяжелым портьерам.
- Серьёзно, Шура. Как ты один не свихнулся-то? Вот я тут за пару дней чуть с катух не съехал от этой тишины. Ты же восемь лет... Это ж как тюрьма-люкс.
Саша пожал плечами, его пальцы бессознательно повертели массивный перстень на руке.
- Привык. Сначала пытался всё сохранить, как при Яне. Пылинки сдувал. Потом... перестал. Просто продал ту гигантскую квартиру и купил этот домик. И уже просто жил. Вернее, существовал. А свихнуться... - он горько усмехнулся. - Для этого надо быть вменяемым. А я, как выяснилось, давно уже биоробот на жидкой подзаправке. Ну а чтоб тебя не мучал пафос окружающей обстановки, могу тебе разрешить нацарапать что-нибудь неприличное на обратной стороне крышки "Беккера", - мрачно пошутил Саша, кивая на черный рояль в углу.
- Договорились! - Виктор тут же достал из кармана складной нож. - "Здесь был Шатанин"? Или что-то поэпичнее? "Витька и Шурка - братья навек, хотя один из них - не человек"?
Саша фыркнул, отодвигая от него графин с коньяком.
- Оставь в покое мой рояль. Лучше скажи, этот шлягер про попа... Неужели сам сочинил?
- Ага, - Виктор с внезапной гордостью выпрямился. - В голове само сложилось, пока я тут один сидел, в твоем фамильном склепе, и думал, куда бы нам копнуть дальше. Творчество, так сказать, на грани отчаяния и голода. Кстати, о голоде... - Он посмотрел на Сашу с деловым видом. - Ты так и не рассказал... Как ты, собственно, оказался в шкуре... ну, в этой твоей шкуре?
- Случайно, - тихо сказал он. - Или не случайно. Как посмотреть.
- Ну, не томи, детектив любительский уже закончился, настало время биографической драмы, - Виктор отодвинул тарелку и удобно устроился, приготовившись слушать. - Рассказывай. Как все это началось? Судя по твоим манерам, ты не всегда был аристократом-сидельцем.
Саша глубоко вздохнул. Он не планировал сегодняшних откровений, но коньяк, рябчики и эта дурацкая, живая атмосфера, которую Виктор принес с собой в дом, сделали свое дело.
- Все началось с одного вечера в том самом баре, где мы познакомились, - начал он, глядя куда-то в пространство перед собой. - И с одного человека. Его звали Ян...
- Погоди-ка, - по обыкновению перебил его Виктор, прищурившись. - А сколько тебе, собственно, лет-то? Ну, на вид - двадцать пять, от силы. А по паспорту? Триста? Или у вампиров паспортов нет?
Саша горько усмехнулся.
- По паспорту... Тот парень, которым я был, давно умер. И ему было двадцать два. А тому, кто сидит перед тобой... - он сделал паузу, - восемь лет. Ровно восемь лет этим летом исполнится с того вечера, когда я зашел в тот бар на Черном Бульваре и сел за столик к незнакомцу в черном.
Он отпил коньяку, и его взгляд снова стал отсутствующим, будто он видел не роскошную гостиную, а задымленное помещение с потертыми стульями.
- Он представился Яном. Доктор Понятовский. Был невероятно обаятелен, умен... и смертельно одинок. Точнее, одинок он был бессмертно... А я... я был студентом-историком, который писал диплом и мечтал о приключениях. Идеальная жертва. Он угощал меня коньяком, который я тогда даже понюхать не мог себе позволить, говорил со мной, как с равным... А потом пригласил к себе. И я пошел.
Саша замолчал, его пальцы сжали бокал так, что хрусталь чуть слышно зазвенел.
- Дальше... была ночь. Нет, не так! А то звучит слишком двусмысленно. А мы всего лишь напились и болтали, курили, смотрели блю-рей... А потом было утро, после которого моя жизнь разделилась на "до" и "после". Проснулся я с дикой ломкой. Не мог ни есть, ни пить. Тело отвергало любую пищу, кроме... одной. Ян тогда влил в меня стакан крови. И сказал, что это лекарство. А потом объяснил, что это - единственная еда, которая теперь сможет меня насытить. Что он подарил мне "Вечность".
Он медленно повернулся к Виктору. Его лицо стало по-человечески уставшим.
- Нас с Яном связывало всего два месяца. Два месяца от первой встречи в баре до той ночи в Графском. И большую часть этого времени мы... препирались. Он пытался меня учить, а я ненавидел его за то, что он со мной сделал.
Саша сделал глоток.
- Мне было двадцать два. Я был просто студентом. Сопляк-ботаник... Встречался с девушкой... Наташей... А он... Князь Понятовский. Блестящий хирург, онколог, аристократ. И "мертвый" вампир - носферату. Настоящий, как из легенд. Не стареющий, не отражающийся в зеркалах, способный на превращения. А я... - Саша горько усмехнулся. - Я стал "живым" вампиром. Куколкой. Хризалидой. Так он меня называл.
Виктор слушал, не двигаясь.
- Разница? Между живым и мертвым вампиром? Колоссальная. Он был полноценным носферату - сильным, бессмертным, со всеми способностями. А я... я был его жалкой пародией. Не старею, это да, но могу умереть и должен питаться только кровью. При этом остаюсь уязвимым, как человек. Должен спать, могу уставать, может даже заболеть. Не могу превращаться, не обладаю его силой. Я был вечным студентом, обреченным смотреть на могущество учителя, которое мне никогда не получить. Если только... - Саша замолчал.
- Если только не умереть, - тихо закончил Виктор.
Саша кивнул.
- Именно. Только пережив смерть, куколка становится бабочкой, полноценным вампиром. Но я не хотел этой цены. Я хотел вернуться к нормальной жизни. Я ещё не понимал, что это невозможно... А он... он пытался сделать из меня своего преемника. Компаньона в вечности. Мы постоянно спорили, ссорились... А потом...
Голос Саши дрогнул. Он поставил бокал, чтобы не разбить его.
- Потом Снег убил Наташу. Попытался убить меня... Чтобы спровоцировать Яна. И у него получилось.
Саша закрыл глаза, снова видя ту ночь.
- Мы спрятались от него в замке в Графском. Ян сказал, что будет отвлекать Снега, пока я стреляю. У нас был старый дуэльный пистолет... лепаж. С огромными серебряными пулями. Чтоб наверняка наповал. - Саша с силой зажмурил веки, пытаясь выдавить из памяти жуткое зрелище. - Снег уже превратился в того белого волка... огромного... Он был чудовищно силен. Ян сражался с ним в темноте, заманивал в ловушки... Я слышал их борьбу. Потом он крикнул: "Стреляй!"... Я выстрелил. Попал. Но пули прошли навылет... Они попали в Яна... А потом... Потом уже мертвый Снег стал меняться обратно, принимая человеческий облик. А Ян... - Саша с трудом выдохнул. - Он посмотрел на меня. Улыбнулся. Сказал: "Ты сделал меня свободным". И... рассыпался прахом. Просто исчез. Осталась только его одежда... и этот перстень.
Саша показал на сапфир в почти неразличимой оправе на своем пальце.
- Два месяца. Всего два месяца от той пьяной вечеринки в баре до того, как я остался совершенно один. С проклятием, которое не могу снять. С огромным состоянием, которое мне не нужно. С вечностью, которая меня пугает.
Он умолк, и в тишине было слышно, как за окном гудит Город - живой, стремительный, чужой.
- Раньше я думал, что самое страшное в вечности - это смотреть, как умирают все, кого любишь, - тихо проговорил Саша. - А оказалось, самое страшное - это когда тебя просто некому любить. А тебе не для кого жить. Ты становишься... экспонатом в собственном музее.
В гостиной повисла гнетущая тишина. Даже Город за окнами будто замер.
Виктор несколько секунд молчал, переваривая услышанное.
- Блин, Шура... - наконец выдохнул он и встал. - Это... это просто жесть. Я думал, у меня жизнь - черная комедия, но твоя - настоящая трагедия.
- Ладно! - он хлопнул себя по бедрам. - Прошлое - оно и есть прошлое. А настоящее - вот оно! Завтра мы едем к этому генералу Крутову и выбьем из него всю подноготную, какую он знает. А сейчас... - он потянулся к своей укулеле, увидел, что оборванная струна никуда не делась и с сожалением положил её обратно, - Мы пойдем куда-нибудь, выпьем по рюмочке. Ты - свою красную, я - что-нибудь покрепче. Можем даже в тот самый бар. Помянем твоего друга.
Они вышли на улицу, и теплый ночной воздух окутал их. Луна, круглая и яркая, висела над Черным Бульваром, но теперь ее свет не казался зловещим. Он мягко ложился на аккуратно подстриженные газоны, освещал чистые дорожки и ухоженные клумбы. Где-то в липах пел соловей, его трель смешивалась с доносящейся из кафе живой музыкой - кто-то играл на саксофоне легкий, летний джаз.
- Так, выходит, тебе по паспорту... тридцать? - Виктор, шагая рядом, размышлял вслух. - Это ж больше, чем мне! А я-то думал, тебе все триста, не меньше. Значит, я теперь с вампиром-ровесником торчу? Ну это явно лучше, чем какому-нибудь древнему упырю пятки целовать.
Он болтал без умолку, размахивал руками, показывая на освещенные витрины новых бутиков, на смеющихся молодых людей, сидевших на террасах. Бульвар был полон жизни - совсем не таким, каким запомнил его Саша восемь лет назад: темным, пугающим, пахнущим прелой листвой и страхом. Теперь здесь пахло кофе, дорогими духами и морем. Мелькали наряды, слышался смех.
- Постой, - Саша на мгновение приостановился, его взгляд зацепился за двух человек в незнакомой форме зеленого цвета. - Это кто? Раньше таких не видел. Не знаешь?
Виктор скосил глаза.
- А, это... Зоополицейские, кажется. Следят, чтоб никто животных не обижал. Говорят, недавно совсем появились - к юбилею Города нарядили. Для красоты - туристов развлекать, думаю... Да ну их, - он махнул рукой, тут же забыв о зоополицейских. - Пошли уже, а то я опять жрать захотел!
И правда, было что-то карнавальное в этих аккуратных мундирах, совсем не вяжущихся с привычным образом полиции. Саша кивнул и тут же выбросил их из головы. Не до того было...
Впервые за восемь лет его мысли были не в прошлом, замурованные в каменных стенах горя и вины, а здесь и сейчас. В теплом вечернем воздухе, в доносящемся джазе, в простом человеческом жесте - дружеском похлопывании по плечу.
Виктор что-то рассказывал, размахивая руками, и Саша, глядя на него, не слушал слова, а ловил интонацию. И не мог сдержать улыбки.
Он смотрел на этого рыжего, доброго, большого ребенка рядом и понимал, что с пугающей, иррациональной силой привязывается к нему. К его дурацким шуткам, его неряшливости, его простому, ясному взгляду на мир. Впервые за долгие восемь лет одиночества тяжесть в груди понемногу отступала, уступая место странному, почти забытому чувству - что он не один. Что он, Александр Понятовский, вампир-недомерок, кому-то нужен. Просто так. От этого внутри, где-то очень глубоко зародилось ощущение уютности.
- Вон он, "Старый причал", - кивнул Саша на неброское заведение с темным деревом и бронзовыми деталями впереди. - Тот самый. Там мы с Яном и познакомились.
- Да и мы тоже тут зацепились, - Виктор хлопнул его по плечу. - Тогда пошли. Расскажешь, за каким столиком ты сидел, когда к тебе подсел твой роковой брюнет.
- Это я к нему подсел. Чем ты слушал?
И они зашагали к светящимся окнам, оставив за спиной музыку, безмятежную луну и трель соловья - черты нового, незнакомого и такого живого Черного Бульвара.
---
В то же самое время, под высоким куполом пустого цирка, пахло опилками, зверинцем и напряжением. Шла вечерняя репетиция. На арене, освещенной лишь рабочими прожекторами, дрессировщица тигров Маргарита Орлова, раздосадованная внезапным исчезновением своего коллеги-клоуна Лютикова, вымещала злость на животных.
- А ну, Астра, ходу! - ее хриплый голос грубо резал тишину манежа. - Не видишь, что ли, палку?!
Огромная амурская тигрица нехотя переступала с лапы на лапу, ее умные желтые глаза были полны тоски и усталости. Внезапно, от очередного резкого окрика, зверь не выдержал - она огрызнулась, коротко и отчаянно щелкнув зубами в сторону хозяйки.
- Ах ты, неблагодарная тварь! - взвизгнула Маргарита. Ее лицо, обычно скрытое под толстым слоем грима, побагровело и исказилось злобой. Длинный хлыст со свистом взметнулся в воздух и больно хлестнул тигрицу по боку.
Животное жалобно вскрикнуло, отпрянуло и, поджав хвост, кинулось прочь, пытаясь забиться под ближайшую тумбу для реквизита. Остальные тигры, сидевшие на тумбах по кругу, замерли. В их глазах, устремленных на дрессировщицу, читался не страх, а молчаливый ужас.
Хлыст снова взвился для нового удара.
В этот момент сзади, из-за барьера манежа, раздалось вежливое, но твердое покашливание. Маргарита резко обернулась.
Перед ней стояли двое в аккуратных зеленых мундирах.
- Маргарита Павловна Орлова? - спросил один из них, его голос был негромким, но не допускающим возражений. - Мы - Служба зоозащиты городской полиции. Нарушение кодекса Города о защите животных, статья 8.03: "жестокое обращение с животными, находящимися под охраной государства". Так же статья 7.15: "Причинение физических страданий домашнему или безнадзорному животному". Вам придется пройти с нами для составления протокола и отбытия административного наказания.
Не дав ей опомниться, они ловко заломили ей руки за спину, щелкнули наручниками и, не обращая внимания на ее оглушительный, переходящий в визг поток брани, потащили прочь с арены, к выходу.
Под куполом воцарилась тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием испуганных зверей. Тигры, все еще сидя на своих тумбах, провожали удаляющуюся троицу изумленными, непонимающими взглядами. Астра, осторожно высунув голову из-под тумбы, тихо фыркнула.